Сага о Бриттланде [СИ] - Наталья Викторовна Бутырская

Сердце заходилось от ужаса и восторга одновременно. Меня слегка мутило, видать, все же мы чем-то отравились. Может, вода испортилась, а может, в Сторборге нам дрянь подсунули, а не еду. Но это не смогло бы помешать мне сразиться, если понадобиться.

— Кай!

Я не чувствовал рядом никого, кроме себя и Тулле.

— Кай!

Я пошел на звук. И заметил, как от сосенки отделилась новая тень. Судя по очертаниям, баба. Причем баба голая. Безрунная. Из темноты выплыло ее чуть светящееся лицо. Бриттка! Та самая, которую мы с Альриком вывезли из Сторборга.

Я опустил глаза пониже, а там сиськи такие, в руку не поместятся! Что я сразу и проверил, но вместо теплой упругости наткнулся на иглы. Что за, мать ее в Бездну, шуточки?

— Кай.

Глядь, а бриттка уже расстелилась внизу. Манит, раздвигает ноги, жаль, что промеж не видно ничего. Я быстро скинул штаны, прижал ее к себе: холодная, видать, замерзла ночью на болотах. И внутри она была тоже ледяная, хоть и влажная. Закончив дело, я откинулся на спину и протянул руку к бриттке. А там никого. Мох.

Я перекатился на бок, вскочил, завязал штаны. На всякий случай еще раз ощупал то место. Никого. А сзади снова шепот.

— Кай!

И стоит Дагна Сильная, потряхивает пышной гривой, сверкает зубами, под тонкой тканью колышется грудь.

Что?

Только тут я опомнился. Какая Дагна? Откуда она на болотах Бриттланда? Почему я не чувствовал от нее рунной силы? С силой хлопнул себя по щеке. Боль привела меня в чувство. А бриттка? Откуда ей здесь быть? Мы ее высадили в нескольких днях плавания отсюда. Кого я поимел тогда? И ответ был неутешительным.

Я вернулся к Тулле. Тот уже пришел в себя и старательно выкручивал руки.

— Ты как? — спросил я, пытаясь не думать о том, что только что произошло.

— Голова болит. Ты меня? — прохрипел он.

— Да. Снова приступ. Ты даже мечом махал сначала.

Вздохнув, я взялся за путы.

— Непонятно, как никого не убил. Раньше ты за меч не брался.

Тулле встал, растирая руки.

— Да я шорох услыхал. Проснулся. Сторожа не видать, и только тень мелькнула. Странная такая, вроде и человек, а вроде и не совсем. На голове рога, руки не то две, не то три. Вот я вытащил меч, пошел за ней. А потом всё. Не помню. А ты куда отходил?

— Так, показалось что-то.

Я все еще слышал шепотки за спиной, но Тулле вроде бы ничего не замечал. Так что я высек искры, поджег щепоть сухой травы, и в этом пляшущем свете мы отыскали оброненный меч Тулле, а потом пошли на свет костра, к ульверам.

Оказалось, что рубаха и штаны Тулле спереди вымокли напрочь, да и моя рубаха тоже была влажной. А штаны — нет.

Ульверы выглядели неважно. Многих мутило, кого-то все еще рвало, лишь Альрик выглядел здоровым.

— Халле пропал, — сказал он. — Ждем до рассвета. Я, ты и Тулле будем искать, остальные тащат тварей на Волчару.

Помолчал. Кивнул на моего друга:

— Приступ?

— Да.

Я не стал упоминать ни про тени, ни про шепот, ни, тем более, про бриттку.

Кай-болотолюб? Кай-мохотрах? Кай — победитель мшин? Останусь лучше Безумцем без подробностей.

Лишь только край неба посветлел, Альрик отправил ульверов к кораблю, и мы, оставшись втроем, начали поиски Халле. Это было сложно: у нас не было ни собак, ни следа. Упругий мох легко прогибался под ступней, но так же легко выпрямлялся обратно. Так что мы искали не след, а кровь, клочки ткани или ошметки тела.

Мы шли порознь, но не отходили друг от друга больше, чем на сотню шагов, внимательно осматривали деревца, кочки, пни и сухие прошлогодние будыльи.

Я все время дергался, и дело было не в мелком противном гнусе, безудержно жужжащем вокруг, не во влажном тяжелом воздухе, неспешно нагреваемом солнцем. Мне чудилось, что на меня кто-то смотрит. Неотрывно, в упор, не мигая и не отводя глаз. Я ощущал зуд между лопатками все время, даже вытащил топорик и почесал им спину, но легче не стало. Шепот, еле слышный шепот смешивался с дыханием Хьйолкега и раздражал слух. Уже надоевшая вонь болота под солнечными лучами усилилась и давила на обоняние.

А потом снова что-то пронеслось справа. Наверное, птица. Точно птица. Их тут видимо-невидимо. Порой они вспархивали из-под ног, и можно было увидеть бурые пятнистые яйца, уложенные прямо в траве. Парочку я выпил, но болотный привкус отбил охоту их есть.

Внезапно Тулле махнул рукой, задергал плечами, а потом вытащил меч, хотя рядом с ним никого не было. Неужто снова приступ?

Я громко свистнул, призывая Альрика.

— Тут есть что-то опасное. Что-то крупное. Такое, что не всякий хельт справится, — сказал я, глядя хёвдингу в глаза.

Это могло показаться трусостью, но я уже не тот малец, что уплыл в море из Сторбаша. Я знал, лучше сказать правду, чем замалчивать из страха показаться трусом. И разве страх выглядеть трусом — не та же самая трусость?

— С чего взял? — грубовато откликнулся Альрик.

— Я чувствую его взгляд. И Тулле тоже, потому ночью у него и был приступ.

Тулле кивнул.

— А еще что?

— Я вижу странные вещи. Будто что-то быстро пробегает мимо меня, трогает за спину, преследует.

— Тулле?

Друг снова кивнул.

Альрик задумался:

— Я ничего такого не слышу и не вижу.

И тут его лицо переменилось.

— Уходите! Уходите на Волчару. Я один закончу поиски.

— Мы не боимся, — воспротивился я. Одно дело — предупредить об опасности, другое — бежать от нее.

— Это дурной воздух! Злые чары, что вызывает болотный ярл. Он отравляет слабым желудок, крепким — ум и зрение, на хускарла, видимо, его чары не действуют. Если вы пробудете здесь еще, то вам может привидеться, будто рядом не друг, а враг, и вы кинетесь с мечом на любого. Я не хочу биться с вами. Так что пошли вон! Быстро!

Мы с Тулле переглянулись и рысью помчались к краю болота, к Волчаре и ульверам. Чары — это не то, с чем может справиться даже самый храбрый воин. Если бы колдун был перед нами, если бы болотный ярл сам вышел из трясины, мы бы без сомнений сразились с ним, но биться с колдовством, не видя его? Если Альрик сказал, что на него колдовство не действует, значит, не действует.

Ульверы не успели уйти далеко. Они маялись животами, и их сил едва хватало на то, чтобы вдвоем-втроем волочить